Последние пару недель я обнимаюсь с соплями. Я с ними так то обнимаюсь всю жизнь, но временами совсем крепко. Как сейчас, например.
Радость заключается в том, что я счастливый обладатель аденоидов, которые нельзя удалять из-за собранной из говна и веток глазницы в непосредственной близости от них, а еще мне нельзя пользоваться сосудосуживающими препаратами, а именно на основе ксилометазолина у нас большинство каплей в нос. Так что эфирные масла, ингаляции и общее понимание того, что дышать нормально хочется, но не можется. И бальзам звездочка в промышленных масштабах. Главное в бальзаме звездочка - это не забыться и не поковыряться в глазу этим же пальцем. Ощущения потрясающие. Это я говорю как страдающий провалами в памяти человек, регулярно ковыряющий пальце в глазу после звездочки.
Месяц назад я шаркая ногами поплелась к своему глазному, к которому должна ходить каждые полгода, но тактично об этом забываю и хожу гораздо реже. Но хожу, ибо печально осознаю, что проще сразу выяснить, че там еще отвалилось и жить с этим знанием, чем просто подозревать, но не иметь подтверждения догадкам. В общем, пришла, поимела традиционный пиздец с нашей регистратурой, которая любит карты пациентов больше жизни и не хочет их пациентам отдавать, а если и отдает - то только если ты записан к врачу и есть талончик. Тлен заключается в том, что к моему врачу не записываются. К нему просто приходят в часы приема, там живая очередь. Регистратура шипит, извивается и карту не отдает. Тогда ты идешь к врачу, с боем прорываешься в кабинет, врач пишет тебе на клочке бумажки что-то вроде "ей можно доверять, дайте ей карту, ироды", ты с клочком идешь обратно в регистратуру, где невъебенных размеров очередь, стоишь ее заново (а прием твоего врача уже идет), и только тогда тебе презрительно швыряют карту в лицо. В этом раз я прошла все этапы квеста ради того, чтобы выяснить - карта моя не в общей регистратуре, она в ее филиале на втором этаже больнички. Сразу сказать об этом мне не догадались. На втором этаже больничке в филиал регистратуры очередь ровно в ноль человек и получила я карту секунд за двадцать. Очень хотелось лечь на пол и заплакать, но я знаете ли с двух лет в этой больничке, поэтому только деревянным голосом сказала "спасибо большое" и наконец пошла к врачу, чей прием почти закончился, пока я бродила по регистратурам.
У врача тусовалась стайка робких практикантов. "Ща буит мясо", - подумала я и настроение, которое было ниже плинтуса, сразу улучшилось. Пугать практикантов - это наше все, они ж еще пороху не нюхали и такого треша как у меня в башке видели мало. Особо впечатлительные потом тихо стоят в углу и не моргают. Так что плюхнулась я в кресло для осмотра и, радостно скалясь, отдалась на опыты над подрастающим поколением. Поколение в ужасе бегало вокруг и спрашивало у врача, че в меня закапать и вообще что это. Врач смотрела на них с тоской. Поковырялась во мне палочкой как обычно и сказала, что хрень конечно, но живи пока, весной опять придешь и может быть наконец развалишься до состояния, когда не сможешь отвертеться от перешивания всего заново. Я кивнула для вида. Наше противостояние "надо шить" - "пошли нахер" продолжается много лет и я пока выигрываю. В конце осмотра робкий практикант трясущимися руками попытался вставить мне протез обратно. Так старался, что ничего не получалось. Сжалившись над пареньком, отняла глаз и при помощи одного пальца вернула запчасть от организма на место. "А как же хлоргексидинчиком...", - заикаясь, осведомился практикант. "Я обтерла палец об штанину, этого достаточно", - авторитетно сообщила я глупому юнцу и гордо удалилась, прихватив карту и не вернув ее в регистратуру, потому что вот такое я говно.
А в районной поликлинике, куда я до этого ходила дабы получить направление в больничку, районный окулист опять старательно пыталась померить мне давление на протезе. Они это делает каждый раз. И каждый раз я тоскливо ерзаю на стуле и думаю, сообщить человеку об ошибке, или сама догадается
